— Потому что наш брак — всего лишь на год, а потом вы получите в жены леди Милисенту, о которой давно мечтали.

— Мечтал? — он засмеялся. — Это был всего лишь выгодный союз по указке короля. Кролю нужны новые де Конморы, только и всего. Какая разница его величеству — кого я выберу?

— Но леди Милисент…

— А леди Милисент получит отступные и выйдет замуж за другого. Ей это не составит труда. Ее интересовали только деньги — она их и получит, и счастливо позабудет о моем существовании через месяц, если не меньше.

— Жестокие слова! — только и промолвила я, а коробочка, которую я держала в руках, прижгла мне ладони, как раскаленная.

— Жестокие по отношению к кому? — живо откликнулся Ален. — К той, которая решила посмотреть, не умрет ли очередная жена де Конмора, чтобы проверить — действует ли проклятье? Разве она не жестоко поступила по отношению к тебе, маленькая шоколадница? У нее был шанс получить меня, но вместо этого она пожелала отдать мужа другой — лишь по глупой прихоти, по косной суеверности! Она сама отдала меня тебе — так на что же ей теперь жаловаться?

На это нечего было возразить, и я лишь крепче сжимала коробочку с кольцом.

— Теперь мне кажется, что я полюбил тебя с первого взгляда, — продолжал Ален. — С того самого момента, как увидел в лавке сладостей. Меня тогда словно захлестнуло волной и унесло в пучины. А ведь я думал, что ты всего лишь служанка. И когда ты сама пришла ко мне в дом — такая взволнованная, с горящими щеками — я потерял голову и сердце навсегда, хотя и не сразу понял это. Я считал это слабостью, наваждением, да бог знает, чем считал! Но теперь уверен всей душой — мне нужна только маленькая Бланш, и никто другой. Не хочу разводиться с тобой, хочу, чтобы ты всегда была рядом. Хочешь ли этого ты?

— Не знаю, говорите ли вы искренне…

— Я говорю от всего сердца! — пылко заверил он. — И могу поклясться, что намерения мои — самые искренние! Да, я не принц из сказки, о котором ты, возможно, мечтала. Временами я бываю зол, и резок, порой, жесток. Скорее, я — дракон, который украл самое драгоценное сокровище в мире, и готов охранять его даже ценою собственной жизни. Ты — мое сокровище. Когда я подумал, что потерял тебя, Бланш… Невозможно передать, что я тогда пережил. Я не хочу снова испытать этого. Позволь охранять тебя, заботиться о тебе… Мое сокровище, моя драгоценность… — он склонился ко мне медленно, словно испрашивая разрешения на поцелуй.

Глаза его лихорадочно блестели, и лицо светилось каким-то особенным светом — или так мне казалось? Слова его опьяняли меня, и я металась душой, не зная — верить или нет. Второй светильник вдруг мигнул и погас, и мы с графом оказались в кромешной темноте. Это придало ему смелости, и он припал к моим губам с жадностью и страстью.

И тут я окончательно поняла, что совершенно не хочу возвращаться в Ренн. Даже милые с детства места не манили меня обратно — ни речка, ни буковый лес за городом, ни мельница, куда мы с Реджи бегали играть в эльфов. Я хотела остаться здесь, в Конморе. Готовить сладости, варить вкусный мясной суп, играть с Гюнебрет в карты. И чтобы Ален был рядом. Только не как муж на бумаге, а как настоящий муж.

Несколько минут мы целовались, и отрываясь от меня он шептал извинения и просил остановить, но я не остановила, позволяя себе улететь. Улететь в чудесную страну, где небеса золотые, где нет горестей и сомнений. В чудесную страну, где молчат совесть и разум, а говорит одно лишь сердце.

— Это значит — да? — зашептал граф. — Бланш! Это — да?

Уткнувшись лбом ему в шею, я несколько раз кивнула.

— Ты киваешь? — спросил он. — Бланш, ответь!

— Да, да, да… — повторила я, бросаясь в этот омут. — Я отвечаю тебе да, Ален де Конмор.

72

Мы спускались по лестнице долго — потому что умудрялись все время целоваться. Ален хотел вести меня к себе, но я попросила разрешения пойти в свою спальню, и он подхватил меня на руки, протащив мимо невозмутимого Пепе, который услужливо открыл перед нами дверь и тут же закрыл ее.

Поставив меня на пол, Ален принялся развязывать на мне шаль, помог снять накидку и тут же швырнул все на пол и обнял меня за талию, прижимая к себе.

Я по-прежнему держала в руках коробочку с кольцом, и мой муж наконец-то вспомнил о ней.

— Полагается надеть его на палец, — сказал он, забирая подарок, — но давай сделаем это потом?

Коробочка была поставлена на туалетный столик перед зеркалом, а Ален, сбросив свой плащ, встал позади меня. Я смотрела на наше отражение, смотрела, как он держит меня в объятиях, целуя в висок, зарываясь лицом в мои волосы, и была совершенно, глупо счастлива.

— Ты устала, — сказал он мне на ухо, и в голосе его послышалась завораживающая хрипотца. — Давай помогу расшнуровать корсаж…

— Я вполне могла бы сделать это сама, — сказала я, чувствуя во всем теле сладость и негу.

— Нет, позволь сделать мне, — вслед за корсажем он расстегнул пуговицы на моем платье, одну за другой и поцеловал в шею долгим поцелуем.

Я невольно вздрогнула, и Ален это почувствовал:

— Если не хочешь — останови меня, — прошептал он. — Сам я этого не сделаю, клянусь.

— Остановить? Но как? — ответила я тоже шепотом, закрывая глаза и мечтая только об одном — чтобы он не останавливался.

— Скажи, что я тебе противен, — он спустил рубашку с моих плеч, покрывая их короткими обжигающими поцелуями.

Странная игра увлекла меня. Казалось, граф желает, чтобы я убеждала его, что он вовсе не чудовище, что приятен мне. Неужели он был настолько неуверен в моих чувствах?.. Но ведь я только что ему сказала… разве моего «да» недостаточно?

— Но ты мне вовсе не противен, — возразила я. — Наоборот…

— Скажи, что тебе не нравится, когда я касаюсь тебя, — продолжал он нашептывать, а сам положил ладони на мои груди, сжимая их, поглаживая, а потом нежно ущипнул соски.

— Но мне… очень нравится… когда ты так делаешь… — еле выговорила я, чуть не всхлипывая при каждом его прикосновении.

— Почему нравится? — продолжал он допрашивать, не прекращая ласкать меня. — Ты любишь меня Бланш?

Вот чего он добивался. Я прижала ладонь к лицу, чтобы он не увидел в зеркале мою улыбку.

— Бланш?..

Обернувшись к нему, я обхватила его за шею и зашептала, перемежая слова и поцелуи:

— Люблю, очень люблю тебя, Ален! И тоже с нашей первой встречи!

— Чего тогда мы тянем?! — он схватил меня в охапку и потащил в сторону кровати.

Впрочем, потащил — не особенно подходяще сказано. Я совсем не сопротивлялась. В мгновение ока я оказалась без платья, нижняя рубашка полетела на пол, и пока я юркнула под одеяло, стесняясь собственной наготы, граф срывал одежду с себя, разбрасывая ее по комнате. Плащ, камзол, сапоги — все разлетелось по углам, а он стаскивал штаны, не сводя с меня глаз.

— Ты боишься? — спросил он, вытянувшись рядом со мной.

Я покачала головой, хотя на самом деле жутко трусила. Ах, почему матушка так промедлила со своими наставлениями относительно первой брачной ночи? Но мой муж угадал, что я чувствую.

— Не бойся, — он принялся ласкать меня медленно, чувственно, давая время привыкнуть к этим новым ощущениям. — Я знаю, что делать…

— Надо ли хвалиться подобными умениями именно сейчас? — укорила я его.

— Продолжаешь воспитывать? — усмехнулся он, нависая надо мной, оперевшись на локти. — Продолжишь потом, а сейчас — попридержи свой змеиный язычок, шоколадница. Мы найдем ему лучшее применение.

Он улегся на меня, раздвинув коленом мои ноги. Никогда еще я не чувствовала так близко ни одного мужчину, и мне показалось, что еще немного — и я умру… просто растворюсь в его объятиях…

Дыхание Алена участилось, он поднял голову, посмотрев мне в глаза, и взгляд у него был безумным.

— В первый раз я все сделаю ради тебя, — сказал он, и я не узнала его голоса — внезапно охрипшего, словно Ален сдерживал себя из последних сил. — Но потом будешь делать все, что я захочу.